Для человека, занимающегося духовной практикой, вопросы, связанные с социальным взаимодействием, периодически встают достаточно остро. В том случае, если духовная практика не встроена в структуру социального института, она вызывает неминуемое сопротивление со стороны представителей общества. Во всяком случае, такое положение дел сохранялось до недавнего времени.
Аскеты и странники, юродивые и изгои предыдущих эпох, подвергаясь гонениям и осмеянию, все же привлекали негативное внимание общества. В информационную эпоху не адаптированный в социальном плане человек в большинстве случаев лишается и такого явно негативного внимания. Возможность удаленной работы существенно меняет характер социальной коммуникации. Я нередко вспоминаю, как в далеком 2000-м г., не имея персонального компьютера и не владея азами компьютерной грамотности, посетила семинар, на котором ведущая бросила вскользь фразу: «Если вас нет в Интернете, вы мертвое существо». (Как я узнала позже, эта фраза является парафразом известной фразы Билла Гейтса – «если вас нет в интернете, вы не существуете»). Тогда это высказывание вызвало у меня лишь легкую улыбку, однако теперь, спустя почти двадцать лет, я вполне способна оценить ее по достоинству. Сетевое внимание создает плотное межличностное пространство, непрестанно обогащающееся памятью и новым опытом. Включение субъекта в медиареальность существенно изменяет привычные маршруты внимания, что делает возможным формирование новых идентичностей.
Отсутствие социальной адаптации автоматически означает исключение из пространства социального резонанса. Но что это значит для каждого из нас? Мы знаем множество примеров тому, насколько болезненно воспринимается людьми лишение социальных контактов. Нет сомнений, что это связано с блокировкой отражательных моделей поведения. Недаром с глубокой древности наказание изгнанием из племени или общины приравнивалось к смертному приговору. Судя по всему, существуют биологические основания, благодаря которым это происходит. Так, уже у младенцев наблюдаются реакции замешательства на отсутствие зеркально отражающей обратной связи.
На языке современной психологии, социальная изоляция взрослого человека описывается как отсутствие идентичности – семейной, родовой, национальной, профессиональной. В то же время хорошо известно, какое влияние оказывает на человека лишение социальных контактов, являющееся следствием болезни – своей или близкого человека. Мощным стрессом для организма является и выход на пенсию. Обыденное сознание, не склонное к глубоким рефлексиям, описывает его как одиночество, подавляющим большинством людей рассматривающееся исключительно негативно. Одиночество, по мнению большинства, выступает тем, чего стоит избегать всяческими способами – создавая семью, устраиваясь на работу, поддерживая отношения с друзьями и знакомыми. Подсознательно люди знают, что социальное внимание вызывает выброс эндогенных опиоидов, дофамина, окситоцина.
Отличительной приметой нашего времени стал так называемый моббинг, или систематическое лишение социального резонанса человека. Социальное внимание становится чем-то вроде наркотика, ценой за наличие которого является удержание восприятия в узком диапазоне проложенных маршрутов, одобренных обществом. Возникает вопрос: неужели такое положение дел неизбежно? И в таком случае необходимость социального внимания столь же оправдана как необходимость пищи? Продолжая логику рассуждений, можно предположить, что социальный голод мало чем отличается от голода физиологического.
Достаточно взглянуть на пирамиду потребностей Маслоу, чтобы убедиться, сколь обширное место в списке человеческих потребностей занимают принадлежность к социальной группе, потребность в уважении и признании. Неудовлетворение социальных потребностей ведет к боли (душевной, а нередко перерастающей и в болезнь тела), страданиям, потере смысла. Однако вдумаемся: приняв за аксиому это утверждение, мы невольно сужаем Реальность до размеров узкого островка реальности социальной. И согласившись с этой мыслью, чаще не осознанно, сужаем диапазон свободы до минимума. Да и так ли уж нужна эта свобода? Кто способен дать хотя бы слабую надежду на то, что отход от социальной обусловленности увеличивает шансы достижения свободы? В поисках ответов на эти вопросы мы вступаем в область разлома, лежащую между человеком как биолого-социальным существом и человеком как существом потенциальным, находящимся в становлении и наделенным возможностями, о которых в разные времена и разных формах говорили духовные традиции человечества.
Не вызывает сомнений тот факт, что открытие зеркальных нейронов – как, впрочем, и любое другое открытие – способно породить различные интерпретации. Можно предположить, что социальная обусловленность, порожденная нейробиологическим резонансом, толкает нас к поиску приемлемых форм адаптации. Но так ли хорошо для нас то, к чему мы собираемся адаптироваться? Тем временем резонанс, затрагивающий структуры премоторной системы мозга, задействует сети физических ощущений, что позволяет представить, какие чувства вызывают у нас те или другие действия. Наряду с высшими человеческими чувствами, такими как любовь и благодарность, окружающие нас люди зачастую испытывают агрессию, обиду, злость. Нередко это происходит и с нами. Явления зеркального отражения могут активизировать не только представления о самих действиях, но и физические ощущения. Сказанное может оказывать мощнейшее суггестивное воздействие, тем или иным образом влияя на самочувствие. Насколько мы способны контролировать степень влияния на нас других людей? И в какой мере сами меняем восприятие других?
Вопреки тем, кто рассматривает человека как существо, детерминированное биологическими проявлениями, я глубоко уверена в том, что у нас есть возможность выбора и самоизменения. Однако осознание этого факта отнюдь не достаточно для того, чтобы изменения действительно произошли.
Крайне обнадеживающим мне кажется следующее высказывание: «Зеркальные нейроны учат нас тому, что сети нервных клеток, занимающиеся планированием действий, дают в распоряжение индивидуума пространство, в котором могут создаваться представления о действиях, то есть идеи действий; при этом они не должны с неизбежностью воплощаться в реальность». Наблюдения показывают, что область действия произвольного внимания может простираться и на зоны первичных восприятий. Другими словами, при определенном навыке мы можем выбирать, что именно воспринимать и как на это реагировать. В некоторых традициях практики такого рода получили название практик неделания.
Можно предположить, что выборка восприятия, основанная на задействовании новых нейронных связей, будет способствовать нейтрализации прошлых импринтных образований. Вероятно, подобный эффект достигается при использовании техник перепросмотра, в ходе применения которого события прошлого переструктурируются, вследствие чего происходит разрядка напряжения.
На протяжении нескольких лет совместно с группой единомышленников мы практиковали техники работы с вниманием, направленные на фиксацию отвлечений, возникающих в естественном режиме восприятия. На определенном этапе была поставлена задача выработки навыка нераспознавания текста. В силу того, что эксперименты проводились в привычных условиях, поначалу в ходе прогулок по городу оказалось крайне сложным воздерживаться от чтения рекламных надписей. Казалось, тексты прочитывались задолго до того, как внимание способно зафиксировать обращение к ним. На освоение этого навыка потребовалось несколько месяцев. Гораздо более сложным препятствием стала попытка неопознавания человеческих лиц. В определенный момент практики возникло ощущение мощного сопротивления со стороны некой внутренней структуры, словно заточенной под задачу опознавания представителей рода homo sapiens. По сравнению с другими живыми и неживыми объектами, не обращать внимания на людей оказалось поистине глобальной задачей. Относительного успеха удалось добиться лишь в состоянии внутреннего безмолвия, которое, впрочем, не удавалось удерживать длительное время. На мой взгляд, такого рода опыты подтверждают самую непосредственную связь речи (в том числе и внутренней) с механизмом опознавания зеркальных нейронов.
Читатель, утомленный пространными рассуждениями об областях проявления зеркальных нейронов, может прийти в недоумение: выработанный эволюцией механизм, по всей видимости, выполняет свою функцию, во многом структурируя характер восприятия. Осознание его работы хоть и любопытно, но относится к жизни конкретного индивида весьма косвенным образом. Такие замечания вполне справедливы для человека, не ставящего перед собой целью практическую работу с восприятием. Однако для тех, кто использует ту или иную психотехнику или систему саморазвития, представления о формировании обратных связей могут уточнить некоторые вопросы практики и позволить избежать проблем, связанных с чрезмерным давлением окружающих. Практикующим различные системы саморазвития хорошо известно, какое значительное влияние оказывает групповая работа. Присутствие харизматичного лидера или учителя часто является мощным катализатором внутренних изменений. С другой стороны, те, кто называют себя наставниками, порой обладают вздорным характером и целым «букетом» человеческих слабостей. Негативные личностные качества проявляются далеко не сразу, а проявившись, нередко выступают как мощные травмирующие факторы. Случается, конечно, что эксцентричное и морально порицаемое поведение учителей выступает тем, что можно назвать «защитой от дурака», своего рода прививкой от излишнего почитания авторитета, стремления переложить на него собственные проблемы.
Наше время пропитано определенным настроением, в основе которого лежит стремление не опираться на авторитеты, «жить по своим правилам». Удивительным образом в таком настроении смешиваются активность и самостоятельность, присущая духовному искателю, с отсутствием смирения, порой не позволяющего сознанию получить опыт реального переживания. Как отличить велеречивого наставника, несущего новую весть об открывающихся духовных путях, от скромного практика, достигшего состояния глубокого внутреннего покоя? Архимандрит Софроний писал: «…обязательное правило – проверять себя судом других, опытнейших, старейших, признанных верными». На первый взгляд, трудно не согласиться со словами подвижника. Однако многие из нас спотыкаются на попытке «поверить себя» мнением авторитета. Ведь нередко предоставляемая обратная связь является личностной проекцией авторитетного лица. Хотя при определенном настрое сознания опыт такого рода может быть чрезвычайно полезным, но случается и так, что человек отождествляет себя с неким конструктом проективного «Я», являющегося продуктом чужих интерпретаций.
История сохранила свидетельства о том, как ежедневные беседы ученика с мастером-дзэн, глубокий личный контакт способствовали медленному изменению возможностей восприятия со стороны ученика. Согласно верованиям буддизма, просветленный мастер является своего рода сосудом Дхармы и, будучи ее вместилищем, способен эту дхарму излучать. В то же время, для того чтобы это произошло, ученик должен в достаточной мере перестроить систему своего восприятия. Беседы с учителем, по сути, и представляют собой процесс медленной перестройки восприятия, возникновение особого поля напряжения между двумя сознаниями.
Думаю, что существенной чертой пути ученичества, помимо усвоения принципов доктрины, является установление сети резонансов с наставником, функции, реализуемой с позиций нейробиологии посредством зеркальных нейронов. Именно эти резонансы и являются тем, что непосредственным образом связано с изменением восприятия адепта. Согласно древним текстам, обучение часто происходит в полном безмолвии. Это позволяет предположить, что наиболее глубинные преобразования выступают в качестве результата внеязыковой передачи. Об обучении во «втором внимании» (определенной градации ИСС) доном Хуаном поведал великий мистик ХХ в. Карлос Кастанеда. О передающейся Силе Матери непрестанно упоминал Шри Ауробиндо. А непосредственная трансляция знания от Учителя является существенной стороной Кундалини-йоги.
Возможно, именно в силу этой причины взгляды и настроение, которые должны, по мнению большинства, разделяться всеми, распространяются подобно вирусу. Это настроение во многом связано с размыванием иерархии в медиапространстве, которое медленно, но верно проецируется и на область реального мира. Авторитетность суждения популярного блоггера находится в прямой зависимости от рейтинга его популярности. В разделе книги, посвященной медиакультуре, я остановлюсь на этой теме более подробно. Смешение авторитетности и популярности, никогда до сих пор не приобретавшее подобных масштабов, поистине грандиозно. Если суждения о йоге двадцатилетнего блогера, ставшего миллионером, тиражируются среди миллионов подписчиков, – то, по всей видимости, вопрос о доверии к информации не теряет своей остроты.
Медиапространство, занимающее все большую область нашего восприятия, способствует формированию принципиально иных паттернов реагирования. Приобретающий все большее распространение духовный нарциссизм находит богатую питательную почву в среде медиареальности. Психотерапевт Надежда Калина, давая определение нарциссической личности, пишет: «Нарциссическая личность определяет себя откликом или обратной связью, полученной от Другого. Без отклика другого Субъект не способен воспринимать себя похожим на что-либо четкое и оформленное».
Разговор о зеркальных нейронах может привести к ошибочным представлениям об их всеохватном действии. Однако не следует забывать, что это всего лишь «способ говорить», попытка опереться на некий доказуемый верифицируемый массив знаний, представляющий собой, по сути, верхушку айсберга. Приведенное выше описание – лишь взгляд в замочную скважину на сложнейший процесс взаимовлияний. Жизнь каждого из нас представляет собой удивительным образом организованную систему энергоинформационных связей. Сильное сознание, которое, к сожалению, присуще лишь немногим из нас, способно упорядочивать их, шаг за шагом выходя из законов обусловленностей. Но обычный человек, опутанный цепями ответных реакций, оказывается в малой мере способным регулировать свое поведение и психо-эмоциональное состояние. Поглощенность ответными реакциями приводит к тому, что ловушка сознания стремительно захлопывается.