Искусство вопрошания

Фрагмент книги "Искажения"

Человек – это не ответ. Человек – это вопрос.

Пауль Тиллих

Раньше я не понимал, почему не получаю ответа на свой вопрос, сегодня не понимаю, как мог я думать, что можно спрашивать. Но я ведь и не думал, я только спрашивал.

Кафка

 

Что мы знаем о том, каким образом и в соответствии с какими закономерностями и кодами выстраивается пространство психики – собственной и окружающих? Уместны ли в принципе рассуждения о психической культуре, и если да, насколько культура психического неотделима от социальных культурных норм? Насколько каждый из нас свободен от влияния культуры, и нужна ли нам такого рода свобода? В ответах на подобные вопросы обнаруживается столь много несообразностей, что нередко возникает сомнение в правомерности их постановки. Тем не менее, не определив свое отношение к культуре психического, приняв на веру ту или иную теорию или гипотезу, мы рискуем оказаться в ловушках чужих искажений, способных существенно изменить траекторию собственной судьбы.

Работая над этой частью книги, я неоднократно возвращалась к высказыванию автора одной серьезной монографии, затрагивающей вопросы природы сознания, суть которого сводилась к тому, что для того, чтобы найти ответ, надо вначале решить, на каком языке он должен быть написан. Продолжая эту мысль, думаю, что именно поставленный тем или иным образом вопрос формирует язык ответа.

Людям, чьи интересы лежат в самых разных сферах науки, искусства и менеджмента, хорошо известно, что краеугольным камнем искусства убеждения является сам способ постановки вопроса. Форма вопроса часто содержит зерно ответа, который, попав на благотворную почву восприятия, прорастает предустановленным содержанием. Техники перефразирования (рефрейминг) являются явным тому подтверждением. Именно они являются базовыми элементами изменения убеждений в НЛП. Вполне возможно, что именно по этой причине нейро-лингвистическое программирование так не любят в среде психологов гуманистической, христианской или экзистенциональной направленности.

Но стоит ли обвинять инструмент в том, что он используется не по назначению? Подобные обвинения иногда напоминают действия человека, жалующегося на то, что его смартфон последней модели недостаточно хорошо забивает гвозди.

О речевых манипуляциях, равно как и возможности противостоять им, о границах этичности интервенций можно говорить бесконечно. Однако такие разговоры мало меняют положение вещей. Искусство вопрошания, по всей видимости, имеет гораздо более глубокие корни, являясь не только неотъемлемой частью психической культуры, но и существенной частью принимаемого описания. В силу этого видится крайне важным сформировать хотя бы самые общие представления о возможностях использования техники вопрошания и противостояния ее механизмам.

Майевтика и рождение истины

Так случилось, что мой интерес к диалогам Платона, вспыхнувший с новой силой после пятнадцатилетнего перерыва, довольно неожиданно поспособствовал весьма значимому поворот во внутренней жизни. Перечитывая «Теэтет», я вновь остановилась на том месте, где Сократ называет себя повивальной бабкой для всех, кто обременен знанием. В юности, читая Платона, я не обращала внимания на замечание о том, что повитуха должна быть искусной свахой. Равно как и на фразу, смысл которой состоял в том, что не любая беременность, в том числе и беременность знанием, разрешается благополучно. Лишь спустя годы их смысл открылся во всей полноте.

Метафора родов, применимая к рождению знания, наталкивает на мысль о том, что далеко не всякое рожденное знание является жизнеспособным, другими словами, причастным истине.

Метод Сократа, получивший название майевтика, позволяет понять, «рождает ли мысль юноши ложный призрак или же истинный и полноценный плод». Так появляется возможность отделить бесплодное философствование софистов от процесса рождения внутреннего знания. В диалоге «Софист» Сократ неоднократно обращает внимание на «увлекающую силу речи», а далее задает вопрос, который никак не может быть назван риторическим: «…ты сознательно ли соглашаешься …или же тебя, по обыкновению, увлекла к поспешному соглашению некая сила речи?»

Что же представляет собой увлекающая «сила речи»?

При желании мы можем немало узнать об увлекающей силе речи оратора и даже овладеть навыком «глаголом жечь сердца людей». Знакомство с техниками ораторского искусства порой создает впечатление того, что искусство убеждения представляет собой не что иное, как набор технических приемов, и лишь мера овладения ими будет определять успех оратора, способного увлечь аудиторию. На таких представлениях построены многие тренинги, связанные с психологией коммуникации в бизнесе. И, конечно же, ни для кого не секрет, что опытным говорунам-манипуляторам порой под силу заставить совершить человека действия, не входящие в его планы.

Подобно тому, как начальное направление пути определяет движение, характер задаваемых вопросов самым непосредственным образом направляет внимание собеседника. Вопрошание, подобно локомотиву поезда, задает движение остальным вагонам. Возможно, что-то подобное имел в виду Лакан, отмечая, что субъект захвачен чем-то помимо слов – языком, роль которого и является определяющей в его истории.

Захваченность силой речи, энергией вопрошания, впрочем, отнюдь не всегда имеет негативный оттенок. Увлекающие речи, взывающие к трансформации и развитию, способны если и не открыть новые горизонты, то по крайней мере подтолкнуть к их поиску. Однако, подобно лекарству, оборачивающемуся ядом, скептическое вопрошание способно остановить движение, заставив усомниться в правильности выбранного направления.

 Особенность современного информационного пространства состоит в том, что человек получает ответ на вопрос, который не успел задать, другими словами, ответ, не проистекающий из его личной активности. Другими словами, ответ появляется задолго до того, как он мог бы быть сформулирован или воспринят. Мы стали современниками эпохи, в которой личное вопрошание не успевает проявить себя в плотном потоке информации. И это неминуемо приводит к исчезновению различений между чужими ментальными конструкциями и собственным живым опытом.

В то же время вопрошание, естественным образом не упразднившись целиком, утрачивает привкус благоговейности, что неминуемо приводит к нивелированию ценности вопроса.

Именно в аспекте вопрошания, как мне видится, максимально проявляется наличие тонкой и в то же время крайне значимой грани между практиками, направленными на самотрансформацию, – и механистическим накоплением информации. Эта грань имеет немало общих черт с той, что, по мысли Сократа, разделяла софистику как набор навыков рассуждения от философского знания как того, что трансформирует личность. Большинство духовных традиций, не искаженных социальными условностями, подтверждают, что в процессе обучения ученик учится особому строю сознания, перенимая его у учителя. Строй сознания – это не совокупность мнений и компетенций, характерная для обыденного мышления, но прежде всего настроение, которое во многом определяет специфику интерпретации.

Всевозможные профанации, стремительно распространяющаяся информация о людях, называющих себя учителями, – все то, что столь характерно для нашего времени, – привели к тому, что в глазах обывателя сама возможность духовной сообщительности если не отрицается вовсе, то ставится под сомнение. Так, старинная метафора чаньских мастеров о том, что ученик и учитель обмениваются скелетами, вряд ли может быть истолкована в том позитивном плане передачи опыта, который, по всей видимости, был заложен в ней изначально.

С давних пор безмолвие, становящееся ответом любопытствующему по поводу природы просветления или фундаментальных истин мироустройства, демонстрировало тот факт, что право задать вопрос еще необходимо заслужить. А суесловие, праздное вопрошание на протяжении веков выступало предметом порицания едва ли не во всех традициях. Адепты самых разных направлений хорошо знали, что мирские разговоры, проявляя свойства обыденного, не дают возможности прикоснуться к сакральному, нередко приводя к его обесцениванию.

В главе «Опыт безмолвия» мы еще поговорим о безмолвии как трансцендирующем аспекте молчания. Сейчас же я предлагаю читателю взглянуть на вопрошание в контексте психологического консультирования.