Якоря восприятия или реальность соглашений

Фрагменты книги "Искажения"

У жизни моей есть границы, а познание не имеет границ. Когда ограниченным преследуешь безграничное, разрушаешь себя. Такое познание мира приведет тебя к гибели.

Чжуан Цзы

 

Свидетельства трех человек способны

превратить сухопутную черепаху в морскую.

Коаны дзен

 

Использование пространственных метафор, применимых к градациям сознания и состояниям восприятия в ходе дальнейшего повествования не должно вводить читателя в заблуждение: такой способ говорить видится автору наиболее приемлемым и едва ли не единственно возможным. Конечно же, никаких «областей» сознания не существует. Однако подобные метафоры предоставляют возможность обозначать определенные позиции как площадки, на которых становится возможным раскрытие возможных для них смыслов.

Бессознательные устремления и решения, следование моде и принятые однажды идеи – все это составляет сложный конгломерат, верхний срез которого, по сути, представляет собой сферу обыденного сознания. Существенная часть этого образования является продуктом, сформировавшимся как совокупность общепринятых соглашений и описаний. Причем принимались они, по большей части, неосознанно.

Развитие осознания, его усиление и стабилизация становятся возможными при условии преодоления автоматизмов реагирования, и прежде всего отделения описания от переживания. Большинство духовных традиций отводят этому аспекту значительное место. Однако даже при освоении такого навыка далеко не всегда и не для всех он способен стать живым переживанием. Возникающие на этом пути сложности сводятся к тому, что описание не принадлежит конкретному индивиду, но относится к области согласования, так называемой реальности консенсуса, своего рода матрицы, на которой держится представление о мире.

Парадоксально, но ни в какой иной сфере реальность консенсуса не проявляет себя столь же ярко, как в вопросах, связанных с природой сознания. Термин «обусловленная реальность» был предложен Ч. Тартом и стал, по сути, синонимичным выражению «реальность консесуса», используемым А. Минделлом. Минделл дал ему такое определение: «Реальность консенсуса (общепринятая или обусловленная реальность), так сказать, определяет себя в терминах того, что можно измерять, воспроизводить и разделять с другими». Из приведенного определения следует, что реальность консенсуса стремится к самосохранению, гомеостазу и бесконечному самовоспроизведению, равно как и включению в нее всех членов сообщества.

Чтобы не вносить ненужной терминологической путаницы, я не буду писать о возможных коннотациях реальности консенсуса с тем, что в традиции нагуализма получило название тоналя. Несмотря на очевидность связей между этими представлениями, реальность консенсуса является лишь определенным аспектом описания, на который мы постараемся взглянуть в контексте возможности искажений. При этом наиболее существенной, поддающейся рассмотрению и влиятельной областью такой реальности предстанет сфера, условно называемая областью обыденного сознания.

Под обыденным состоянием сознания в контексте книги мы будем понимать позицию восприятия, закрепленную конвенционально. Конвенциональность, по всей видимости, является этапом развития, онтогенеза, и именно благодаря ей происходит фиксация восприятия. Каждая историческая эпоха, в свою очередь, имеет собственные инструменты поддержания конвенциональности. Вопреки распространенным в литературе по трансперсональной психологии и эзотерических трудах представлениям о реальности соглашения как об исключительно репрессивном факторе, ограничивающем восприятие и возможности реализации Человека Духовного, мне кажется неправильным рассматривать ее исключительно в этом ключе. Сам опыт осознанно принятого конвенционального описания создает предпосылки к возможности выйти из него. Подобно восхитительным цветам лотоса, вырастающим из болотного ила, цветы осознания каждой эпохи имеют  неповторимую окраску и аромат.

Признавая, что обыденное состояние сознания является состоянием отягощенным, аффективным и достаточно инертным, можно предположить, что это связано с присущим ему стремлением к гомеостазу, сопряженному с бесконечным самоповторением. Так проявляет себя программа биологического выживания, неотъемлемым атрибутом которой является социальная адаптация. Однако, это лишь одна сторона медали.

Примечательно, что в пособии по патопсихологической диагностике в качестве критериев, позволяющих предположить шизофрению, выделен следующий: «Обобщая, больной не опирается на общечеловеческий опыт, на практику. Феномен отказа от общепринятых критериев и назван искажением». При определенном ракурсе рассмотрения кажется, что психические болезни являются явной и зачастую уродливой манифестацией последствий бессознательного отказа от социальных конвенций. Так непроизвольное неосознаваемое разотождествление с описанием, вызванное самыми разнообразными факторами, часто приводит к необратимым разрушениям личности. В противоположность ему, разотождествление с описанием, о котором идет речь в книге и которое представлено в ряде духовных традиций, являет осознанный процесс, требующий высокого уровня психической культуры, возможности различения состояний, дисциплины и терпения.

 В какой-то мере психические болезни, поражающие личностные структуры, являются косвенным свидетельством того, насколько значимой для каждого индивида является возможность «опираться на общечеловеческий опыт», что в свою очередь демонстрирует силу реальности соглашений для человеческого существа.

Обращение с реальностью соглашений (или тоналем) требует трезвости и осмотрительности. Необходимо помнить, что узкий спектр диапазона восприятия, фиксация в определенной позиции подкрепляется как со стороны биологии, так и социума, – а потому попытка выхода за пределы согласованного опыта редко проходит безболезненно. Своего род платой за выход является манифестация до сих пор скомпенсированных черт личности, яркое проявление всевозможных акцентуаций, порой приводящее к разрушительным последствиям. И именно здесь как никогда ясно проступает понимание того, что изменение диапазона восприятия требует изменения самого субъекта.

Описание характера и специфики такого рода изменений выходит за пределы этой книги как в виду обширности темы исследования, так и по той причине, что я не обладаю достаточным личным опытом для такого описания. Хочу лишь вновь повторить, что представления о том, что изменение характера восприятия возможно без глубоких личностных преобразований, вносит существенное искажение в формирование личных маршрутов развития и, по сути, в рисунок маршрутов судьбы. Попробуем более детально разобраться, с чем это связано.

Недоктринальным психологам хорошо понятна условность понятий нормы и девиации в области психического. И действительно: так ли уж нормален носитель обыденного сознания? Да и бывают ли нормальные люди в принципе? М. Фуко в одной из своих книг заметил, что «нормальный человек» представляет собой не более чем мыслительный конструкт, сформированный внутри системы, которая строится на «отождествлении socius, человека общественного, с правовым объектом». А потому безумец признается таковым в силу не болезни, а действия общественного приговора. В то же время вопросы, связанные с влиянием здорового измененного восприятия на личность, часто остаются совершенно неосвещенными. Достаточно вспомнить историю запрета ЛСД, зарекомендовавшего себя как эффективный способ психотерапии. Господствующая в сфере любой гуманитарной науки парадигма автоматически пытается определить все то, что не попадает в область ее соглашений, как деструктивное. Как это часто бывает, в противовес ей выступает другая, не менее жесткая позиция, исключающая психологические факторы из области духовного праксиса и возводящая личную феноменологию к сфере доктринального описания.

Являясь детьми своего времени, принимая его язык и семантику, мы далеко не всегда принимаем вызовы эпохи, тем самым отказываемся от возможности преображения. Не стоит забывать и о том, что каждая эпоха по-разному травмирует современников. Но вместе с тем ничто другое не закрепляет существующие конвенции в той же мере, как не пережитая, не трансформировавшаяся травма. В процессуальной терапии равно как и психологических подходах, направленных на осознание глубинных родовых и исторических связей, влияние этих травм становится наиболее очевидно. Когда-то Виктор Франкл высказал мысль, суть которой сводилась к тому, что каждому времени нужна своя психотерапия. Вместе с тем содержания эпохи, ее фон редко попадают в поле осознания. И лишь при определенной направленности внимания мы становимся способны обнаружить этот фон, равно как и присущие ему смыслы.

 «Психотерапевт в основном заинтересован в изменении сознания личностей с нарушенным душевным равновесием. Учения же буддизма и даосизма направлены на изменение сознания нормальных, социально приспособленных людей. Но для психотерапевтов становится все более очевидным, что нормальное состояние сознания в нашей культуре является и контекстом, и почвой для психического заболевания. Общества, накопившие материальные богатства и стремящиеся к взаимному уничтожению, могут быть чем угодно, но только не условием социального здоровья», – пишет Алан Уотс.

Итак, область обыденного сознания или реальности соглашений можно представить в виде гравитационного поля, в котором отражение событий происходит по вполне определенным законам. Едва ли не любой вновь возникающий опыт стремится к тому, чтобы встроиться в определенную ячейку описания, породив некоторое подобие мифа. В качестве определенных силовых линий, удерживающих эту незыблемую позицию, выступает так называемый здравый смысл, присущий конкретной эпохе и представляющий собой определенного рода понятийную сеть. Более или менее подробно об мы поговорим об этом в следующих главах.

Хочу еще раз подчеркнуть: забывая о том, что любой смысл существует лишь в определенной позиции восприятия, мы жестко фиксируем собственное осознавание в ограниченном диапазоне, делая невозможным получение нового опыта. Парадоксально, но идея о том, что смыслы не остаются неизменными вне зависимости от избранной позиции субъекта, будет оставаться исключительно умозрительной до тех пор, пока человек не получит личного опыта переживания. Повторюсь, что возможность такого переживания чаще всего блокируется убеждениями об их «объективности», закрепленными в обыденном сознании.

Прежде чем обратиться к более детальному рассмотрению вопросов, связанных с искажениями, присущими обыденному состоянию сознания как базовому режиму восприятия, мне кажется важным более подробно остановиться на теме об измененных состояниях сознания. После небольшого лирического отступления этому вопросу будет посвящена следующая глава.