Горный хрусталь.
Чувствовал, как его движения в точности повторяют движения старика. Медленно и ритмично, чуть надавливая на соприкасающиеся поверхности, увеличивал угол наклона, ощущая, как меняется метрика танца, – скользящий диалог камня и пальцев.
Кожа на пальцах затвердела, превратившись в жесткую грубую мозоль. Но странное дело – пальцы обрели и чуткость, словно в них открылись новые рецепторы, приносящие иные, неизвестные дотоле ощущения. Во всем этом было что-то настолько привлекательное, сладкое, манящее, что противиться было невозможно.
Он прерывался лишь на сон, трижды в день, понукаемый женой, ходил обедать в ресторан, окунался в море и вновь приступал к своему на вид бессмысленному и странному занятию.
Все началось во время экскурсии, когда в аляповато-красочном бедуинском поселении, куда возили туристов-пакетников, он заметил странного старика, сосредоточенно трущего камень о камень. Что-то в облике этого высокого человека в длинной до пят рубахе – неуловимое, но отчетливо явное, что делало его чужим среди насквозь пропитанных духом наживы арабов в футболках с логотипами мировых брендов, суетящихся вокруг уже давно ничему не удивляющихся бедуинов. Пока жена с дочерью наблюдали за причудливым восточным шоу, грубо разрывающим торжественную немоту ночной пустыни, он, не мигая, смотрел на тени, отбрасываемые длинными узловатыми пальцами старика. Причудливые узоры складывались в фигуры, для того чтобы, очаровав вспышкой узнавания, раствориться в песке безмолвствующей пустыни.
Взгляд, скользнув кверху, очарованно застыл, соприкоснувшись с невыразимым безмолвием необъятного неба, усыпанного складывающимися в фигуры знакомых созвездий звезд. Глубокая, неизвестная до сих пор струна завибрировала где-то совсем рядом с сердцем. Ее звучание словно продолжало движения пальцев одетого в длинную холщовую рубашку старика. Поддавшись внезапному порыву, он встал и дотронулся до его плеча. Словно в замедленной съемке, тот повернул голову. На короткое мгновение их взгляды соприкоснулись. Казалось, что в глазах старика отражается небосвод – вся эта бесстрастная чернеющая даль с россыпями неестественно крупных звезд. Почти физически ощутил, как их взгляды расцепились в тот самый момент, когда старик опустил голову.
- Дерзновение души, переставшей искать опору вовне, ведет к оставленности: миром, людьми, собой. Но и это проходит. Просто иногда нужно уметь остановиться. Только глупцы полагают, что шаг назад – знак поражения. Не бывает вдоха без выдоха.
Кому принадлежали эти слова? Старику? Но они говорят на разных языках. Или они родились в нем самом? Но как это возможно?
Пахло дымом, смешанным с запахом свежих лепешек, бензином, кальянным табаком, тем самым, про который продавцы лавок любят повторять столь любимое русскими туристами «нет хороший шиша без гашиша». Услышал призывный голос жены, вернулся к шатру и, словно влекомый невидимым магнитом, вновь направился к сидящему в прежней неподвижности старику в белом. Тот призывно кивнул. Или это только показалось?
- Что вы делаете? – голос прозвучал суетливо и неестественно.
Старик, ухмыльнувшись, качнул головой, продолжая тереть камень о камень.
И тут он понял, как счастлив сейчас, именно в это мгновение. Счастье невидимыми нитями связало его с пустыней, стариком, всеми теми, с кем он встречался и даже теми, с кем только предстояло встретиться. И тут же, без всяких переходов, это ощущение сменилось опустошенностью, кромешностью отчаяния, бездной одиночества. Он был чужим здесь. И не только здесь – везде на этой чудесной планете.
Выдох.
Звезды враждебно взирали с низкого купола, издевательски прищуриваясь. Что он делает здесь, рядом с безумным бедуином, трущим камень о камень посреди пустыни?
Длинные пальцы все продолжали совершать ритмичные движения: вверх-вниз, вправо-влево. В какой-то момент ему показалось, что между ними блеснул огонек. Но, конечно же, только показалось.
…
Он никак не мог вспомнить, откуда появились эти камни. Воспоминания обрывались там, где взволнованная жена взяла его под руку и повела к микроавтобусу. И теперь, возвращаясь мысленно к тому вечеру, он едва ли не телесно ощущал, как слабеют невидимые связи, соединяющие его с шатром в пустыне.
Вдох и выдох.
Маленький человек, исторгнутый из мира и наполняющий мир собой, всем собой, без остатка.
Мозолистые пальцы, неустанно трущие камень о камень, внутри которого – он теперь знал это – спрятаны кристаллы горного хрусталя. Застывшие слезы дракона, как называют их в Японии, эти камни, неказистые на вид, таят в себе кристаллы света. Здесь, в Египте, такие камни раскалывают, продают как сувениры, выставляя напоказ стыдливо прячущееся очарование отраженного в камне хрустального свода.
Только тонкая работа дает возможность сполна проявиться скрытым в камне граням. Камень о камень: гладкая поверхность подобно зеркалу отражает свет. Чем ближе к хрусталю, тем точнее движения.
Вдох и выдох.