В среде психологов ходит шутка. В ответ на просьбу в двух словах объяснить механизм проекции один психотерапевт так ответил своему приятелю: «Это бессознательное одного венского жителя Зигмунда, спроецированное на все человечество». Шутки шутками, но вопросы переносов и контрпереносов так или иначе попадают в поле зрения психологов разных направлений. Нередко и духовных учителей. И если проецирование родительской фигуры на психоаналитика рассматривается как естественный и даже необходимый этап, то в других направлениях консультирования отношение к этому явлению куда как менее благосклонное. Чаще всего оно предстает в ключе перекладывания ответственности на помогающего специалиста. И правда: стремление переложить ответственность за собственную жизнь, получить «волшебную пилюлю» или достоверный прогноз знакомо многим, но так ли уж часто это происходит в действительности? И почему? Неужели нас и впрямь окружают инфантильные персоны, неотступно ищущие заступничества и одобрения со стороны терапевта-мамочки?

Надо сказать, что клиенты довольно быстро усваивают тезис «хороший психолог советов не дает». Не дает – и точка, вопрос не обсуждается. (Отмечу в скобках, что если тезис не усваивается, клиент чаще всего больше не приходит). Бывает, правда, и другое: помогающий специалист становится едва ли не членом семьи - лучшей подругой или доброй мамочкой, которой можно поплакаться в жилетку. Здесь уже речь идет о переплетении. С точки зрения системного подхода специалист приходит в систему последним, а потому занимает место младшего. Номинально с этим согласится большинство, но на деле не все так просто. Кто из нас способен более или менее четко определить, что предполагает позиция младшего?

Шутка про бессознательное венского жителя не столь уж легкомысленна. С легкой руки отца психоанализа на родительских фигурах нередко сходится клин терапевтического внимания, оттесняя глубоко в фон другие возможные позиции и интерпретации. Позиции «ребенок – родитель», «младший – старший», «ответственность - ведомость» чаще, чем мы об этом задумываемся, порождают контуры напряжения, которые могут негативно сказываться как на процессе терапии, так и на личных процессах обоих участников. Тревога терапевта, связанная с опасением занять родительскую позицию, передается клиенту, и, плохо сознаваясь, нередко порождает скрытые напряжения. Призыв (явный или скрыто транслируемый) взять на себя ответственность за собственную жизнь звучит вполне обосновано, но на практике некоторых ставит в недоумение: «как это взять ответственность за себя, если до сих пор никто никогда не брал ответственность за меня?» Случается, что такой опыт если и существует, то проявлен крайне слабо. А если к этому присоединяются вопросы безопасной привязанности, все становится еще запутаннее. Как мне кажется, в таких случаях может сработать принцип разрешения противоречия в другой плоскости.

Наши современники с подозрением относятся к авторитетам. И это неудивительно: те, кто позиционируют себя в качестве экспертов, зачастую такими не являются. Неожиданно для себя мне удалось обнаружить и обозначить отличную от экспертной позицию, которую я конечно очень условно назвала «бабушкой-ведуньей». Несмотря на название, эта позиция не имеет гендерной определенности – то есть роль бабушки-ведуньи успешно играют мужчины. Возраст тоже не имеет особого значения. Важен опыт и то, что фигура бабушки – фигура не родительская. Оговорюсь, что я имею в виду скорее некий архетипический образ бабушки, который отличен от фигур реальных бабушек, которые могут быть глубоко травмированы или критически расщеплены. Архетипической бабушке виден ребенок, ей доступно такое движение, как некритичное принятие и любование. При этом дистанция поколений дает переживание существования в разных модусах времени (в детско-родительских отношениях, напротив, время жизни родителя и ребенка энергетически спаяны и без специального усилия с той или иной стороны отделяются крайне плохо). Бабушка в отличии от родителя не транслирует ни желания оставить при себе, ни отчетливо звучащей интенции к сепарации. Кроме того, мудрость бабушки рассеяна во времени, а потому в некоторой степени оторвана от времени настоящего, тяготея к вневременному, сакральному измерению души.

Наверное самым близким персонажем, связанным с этой позицией, предстает Баба Яга, живущая на краю леса. Место, где находится избушка, олицетворяет границу между мирами. Баба Яга, выступая в качестве инициирующей фигуры, задает направление пути, снабжая будущего героя или героиню волшебными предметами или четкими советами. Выступая в качестве эксперта, она тем не менее не берет на себя ответственность – вопрос об этом просто не возникает. Вопрос об ответственности естественным образом уходит в другую плоскость. Если вспомнить сказочные сюжеты, обращает на себя внимание еще один поворот. Почтение-внимание-молчание-послушание выступают в качестве необходимого этапа испытаний. Так проходит первый контакт с Ягой, требующей выполнить ее порой не вполне понятные наказы. Прошедший эти испытания тем самым доказывает, что он не находится в позиции ребенка (с присущим именно ребенку детским бунтом и сопротивлением или, напротив, вынужденной покорностью). Вспомним старших братьев и сестер героев или героинь, отвергнувших смиренное исполнение скучной и бессмысленной работы – они остались ни с чем. Предвижу возражения: если облик и избушка бабы Яги не вызывают сомнений в мастерстве ведуньи, как понять, что мы, проявляя послушание, не попадаем в нежные тиски манипулятора? А то и вступаем на путь ретравматизации, представая хорошим ребенком только затем, чтобы добиться родительских любви и внимания? Ответа на этот вопрос у меня нет. К тому же на эту тему написано так много, что тропинка к избушке бабы Яги все больше зарастает бурьяном, чего никак не скажешь о скоростных магистралях коучинга. Так вот почитаешь-послушаешь, и семь раз подумаешь: в баньке попарит, накормит-напоит да и использует в качестве объекта удовлетворения страсти или решения финансовых вопросов. А то если не использует, какая у нее вторичная выгода? В какие динамики нас втягивают? Может она социализироваться не сумела, и потому весь этот спектакль компенсаторный с избушкой он-лайн формата и затеялся? А уж про то, чтобы самому в качестве терапевта стать доброй бабушкой – накормить, в баньке попарить, спать уложить и совет мудрый дать - нет, оно… уж как-то совсем… непрофессионально. И мы закрываем двери возможностей…

Эта небольшая заметка оформилась у меня после недавней спонтанно сложившейся беседы с ламой дацана. Подробности разговора я опущу, отметив лишь то, что обозначенная выше позиция «доброй бабушки» проявилась достаточно рельефно. Удивительным образом я получила вполне конкретные инструкции о самостоятельных ритуальных действиях, уместных в сложившейся жизненной ситуации. Конечно речь не шла о терапии – но явно о возможности фиксации инициирующего места, снимающего напряжение переносов и контрпереносов, открывающего возможность вертикального выхода из детско-родительской позиции. Создание такого места – я имею в виду места как позиции внимания - дело непростое и небыстрое. В традиционных системах подобный опыт существует. В современной помогающей практике, если и существует, то проявлен явно в недостаточной мере. Тем не менее обозначить это место, как мне кажется, стоит. Лес большой, и призраки проекций чужого бессознательного – при условии, что мы достаточно явно сознаем их – могут рассеяться гораздо быстрее и проще, чем может показаться.