В процессе написания этой небольшой работы я неоднократно задумывалась о ее бесполезности. Подобно тому, как вопрос о профилактике психоза почти никогда не возникает до тех пор, пока он хотя бы однажды не случился, рассуждать об архетипическом захвате вряд ли имеет смысл, пока мы в той или иной мере не приблизились к этому переживанию. И все же я предприму попытку коснуться некоторых аспектов этой темы.

Насколько мне известно, термин архетипический захват был впервые предложен С. Брызгалиным в 2014 году на Втором Психонетическом Конгрессе. Отмечу сразу, что мои размышления на эту тему не претендуют на построение концепции. Они представляют скорее гипотезы., основанные на наблюдаемой феноменологии. Кроме того, я предприму попытку обрисовать возможности выстраивания процедур работы внимания в связи с темой. Я не буду писать об архетипической энергии. Эта тема поистине безгранична, и попытки ее пересказа будут неизбежно выглядеть блекло. Скажу лишь, что мои представления об архетипах формировались на основании работ К.-Г. Юнга , Марии фон Франц, Дж. Ш Болен, Дж. Кэмпбелла, М. Фуко, Кл. Эстес, Г. Бедненко, Вл. Лебедько, Б. Виногродского, О. Бахтиярова, М. Богачихина, трудов по философским основам буддистской традиции. В то же время мне кажется важным хотя бы вскользь упомянуть о том, что прямо или косвенно затрагивая тему архетипов, мы встречаемся с опасностью обесточить живое переживание тайны: «Приближаясь к тайне, пытаясь ее объяснить, мы вдруг понимаем, что любое казуальное или каузальное объяснение превращает ее в обычное, ничем не примечательное событие» ( Дж. Холлис). Я продолжаю питать иллюзию о том, что, зная об этой опасности, мы в той или иной мере можем ее избежать.

Подходы к теме

Начну с того, что говоря о работе с архетипами в ключе юнгианского анализа или использовании их потенциала в консультировании, мы чаще всего останавливаемся на исцеляющем или исследовательском ресурсе архетипического переживания, стимуляции этого переживания, дальнейшей его амплификации и транскрибировании приемлемым для клиента методом. Как мне кажется, именно в этой области психотерапия в полной мере предстает как искусство. Сейчас же я предлагаю сосредоточиться на другом явлении, которое  вслед за С. Брызгалиным называю архетипическим захватом и который имеет ряд особенностей.

Прислушаемся: в самом словосочетании «архетипический захват» содержится идея некой экспансии, действия, происходящего помимо воли человека. Брызгалин определяет захват как «пробуждение и развертку архетипических содержаний через индивида», связанное с появление отсутствующих до сих пор идентичностей. Так по мысли автора, старые структуры сознания вытесняются, замещаясь новыми, появление которых не рефлексируется вовсе или рефлексируется с большим трудом. Задумаемся: не что-либо подобное мы наблюдаем в динамике развития психотических расстройств? И если речь идет о психической норме, можно ли говорить о не зависящей от воли индивида развертке содержаний? В связи с поставленным вопросом у меня сформировались две гипотезы.

Первая гипотеза: архетип в фабуле травмы

Первая и довольно осторожная гипотеза состоит в том, что архетипических захват находится в тесной связи с фабулой травмы.  Часто он бывает инициирован потенциалом ее интеграции. Как правило, это связано с повышением психического тонуса, увеличением общего уровня энергии, судьбоносными, субъективно важными событиями или же событиями, выходящими за пределы обычного опыта, вызванного применением психотехник. При этом травма может как относиться к далекому прошлому, так и быть относительно свежей.

Захват реализует себя в разворачивании и часто многократном воспроизведении фабулы, доступ к которой затруднен или заблокирован. Нередко формируется своего рода информационный экран, на котором время от времени появляются контуры архетипического сюжета. При этом доступ к ядру переживания весьма затруднен. Разворачивание этого сюжета в сознании происходит, как правило, спонтанно, сопровождаясь сильными эмоциями и не позволяет проследить линейную логику события. Такая развертка воспринимается индивидом в качестве внешней, посторонней, не подлежащей регуляции силы. (Отмечу в скобках, что избранный мной феноменологический подход оставляет в стороне вопросы о природе этой Силы).

Особенностью процесса становится то, что человек в зависимости от собственной картины мира вольно или невольно выстраивает модели происходящего с ним. Их специфика может варьироваться от ощущения всемогущества до пассивного подчинения внешней Силе, большим энергиям или богам. При этом часто возникают синхронизмы и самосбывающиеся пророчества. Если содержание фабулы связанного с мифом архетипа не проявляется или проявляется достаточно смутно, это нередко воспринимается как увеличение «внутренней тьмы». Речь может идти как о манифестации теневых сторон личности, так и проявлении процессов, связанных с большими системами – семейными, родовыми, вызывать резонансы с крупными историческими событиями, связь с которыми далеко не очевидна, но переживается очень лично. Объясняющая модель на время становится чем-то вроде центра системы координат, который в свою очередь направляет внимание. Но со временем она все чаще проявляет свою несостоятельность с точки зрения своего автора. И тогда мы вновь лицом к лицу оказываемся перед Непостижимым, выходящим за пределы описания. Ниже я приведу цитату из книги Дж. Холлиса, относящуюся к проявлению архетипических динамик:

«Настоящее заполнено архетипической динамикой, которая постоянно напоминает нам о том, что даже нерассказанные истории продолжают действовать, пусть и бессознательно. Неосознаваемое настоящее – это история, которая хочет быть рассказанной, которая настойчиво проникает в нашу жизнь.

Тот, кто озвучил, осознал эти нарративы, получает хрупкую возможность выбирать. Тот, кто смог представить, высветить сознанием эти навязчивые призрачные явления, тот воистину стал мыслить «психологически» в том смысле, что он получил способность воображать, представлять в виде некоего образа, незримые потоки души. Имея эти образы, прорабатывая их, мы можем повысить уровень сознания, но нам никогда не избежать своей роли в драме, написанной много-много лет назад. Поэтому мы будем продолжать служить этим историям и сценариям, либо будем бежать от них, либо будем стараться переписать их, ведь было бы страшным заблуждением считать, что, раз осознав, мы навсегда от них освободимся.»

Вторая гипотеза: разрыв линейности

Другая гипотеза состоит в том, что с одновременным захватом индивида архетипическими содержаниями образуются точки разрыва линейно-каузальных связей с.  В пользу этой гипотезы свидетельствует резкое возрастание синхронистичностей (что, по Юнгу, и является свидетельством проявлений архетипических энергий), энергетические спады и подъемы, сложно объяснимые с точки зрения физиологии. Если в первой гипотезе рассудок еще мог опираться на некую, пусть и пунктирно обозначенную фабулу происходящего, то здесь речь идет о разрастании, используя психонетическую терминологию, областей «смутностей сознания», недифференцированных зон, к которому у нас нет доступа. При этом область смутности стремится к расширению. От психотического это состояние отличается осознанием факта наличия области смутности, чужого присутствия, равно как и в той или иной степени выраженной возможности разотождествиться с текущим состоянием. Иногда возможности разотождествления до чрезвычайности малы, но присутствие зазора разотождествления (часто - как исключительно возможности) все же ощущается. Увы, стоит признать, что границы и здесь весьма размыты.

Я могла бы описать отличие в наблюдении психотических состояний и там называемых состояний захвата наличием в первом случае некоего раскола, схизиса ( расщепления), понимаемого как значимое нарушение связей между частями личности, искажение энергообмена. Иногда это напоминает течь (так, например, выглядит небольшая трещина в водопроводной трубе, существенно снижающая напор воды). Такие трещины имеют свойство расширяться со временем. Процесс восстановления напоминает латку, заштопывание расщепленных частей. При этом энергетический тонус психики достаточно низок, человек быстро истощается. Феноменология захвата может быть описана как включение индивида в часть большой системы как своего рода ее смыслового элемента. Здесь может наблюдаться множество нюансов, восходящих по большей мере к экзистенциональным переживаниям и потому плохо артикулируемым.

Интеграция и пути к свободе

В своей книге «Искажения», размышляя о месте архетипов в современной психологии, я писала: «По мысли Юнга, архетипическая реальность трансцендентна сознанию. Но в то же время она обладает принуждающей силой, исходящей из бессознательного. И вот что здесь видится наиболее важным: Юнг пишет о том, что архетипы, или изначальные образы, притягивают к себе максимальную сумму психической энергии, побуждая структуры эго вступать во взаимодействие с ними. Так под действием архетипа происходит выстраивание «материала сознания в определенные фигуры».

Как видно из приведенного абзаца, у Юнга речь идет о взаимодействии, но не захвате структур эго. В то же время С. Брызгалин, говоря об архетипическом захвате, пишет о частичной или полной потере субъектности, отсутствии выбора как следствия подчиненности сценарию, пред заданного развитием мифа. По мысли автора, психика «используется» архетипом, что ведет к дальнейшему истощению и крайне неприятным последствиям. Далее автор предлагает провести диагностику идентичностей с целью определения собственной автономности. Подход видится весьма интересным, но в то же время порождает ряд вопросов.

Разве наши идентичности являют собой некую постоянную неизменную константу? Но тогда, по словам одного моего знакомого, мы оказываемся в ситуации «каким в колыбельку, таким же и в могилку»? Разве процесс индивидуации не связан в числе прочего со сменой, отмиранием и порождением новых идентичностей?

Вместе с тем индивидуация или путь обретения самости предполагает погружение во тьму как условие встречи с собственной Тенью. И на этом пути велико искушение откреститься от всего, что кажется неудобным,  подчас предстает невыносимо болезненным. Область Неизвестного страшит, и типичная реакция тех, кто впервые слышит Зов Неведомого, чаще всего является   отказом от него. Конечно и здесь бывают и исключения. Однако процесс ассимилирования новых содержаний сопряжен с непростыми, мягко говоря, некомфортными, состояниями. Вот что пишет по этому поводу Юнг:

"Достижение синтеза сознания и бессознательных содержаний и осознанное понимание воздействия архетипов на содержания сознания представляют высшую точку концентрирования духовных и психических усилий, в той степени, насколько это принимается сознательно и исходя из установленных целей. ... Иначе говоря, процесс синтеза может также готовиться заранее и подвести к определенной точке - "точке прорыва" - бессознательно, после чего этот комплекс врывается в сознание по собственному желанию и вступает в противоречие с последним, выдвигая огромную задачу ассимилирования содержаний, которые внезапно появились, однако без нанесения ущерба возможности двум систем, т.е. эго-сознанию, с одной стороны, и ворвавшемуся комплексу - с другой... "

В приведенной выше цитате Юнга речь идет о точке прорыва, достижение которой делает возможным ассимилирование содержаний. Думаю, что интенсивность переживания в точке прорыва как раз и сопоставима с ощущение захвата. Именно эта интенсивность переживается как неотвратимость, подчиненность, зачастую – одержимость. В ней размыкаются условные границы, отделяющие собственно человеческое от Большого Мира. К описанию состояний, связанной с этой «точкой» мы еще вернемся. А пока вслушаемся в удивительно проникновенные слова М. Мамардашвили: «Все истинное и ценное, т. е. реальное, длится всегда недолго. Возникает зазор в повседневном потоке событий — еще секунда и зазор закроется, мир потечет дальше своим чередом, а пока этот зазор есть, говорит Пруст, слегка переформулируя Евангелие: «Работайте, пока свет с вами». Согласно мыслителю, истина возникает в каждой точке времени, а потому нельзя ничего отложить на потом. 

Сейчас мне кажется правильным упомянуть о том, что нашей культуре свойственно низводить духовные истины до психологической проблематики. «Все одно – бессознательное», - так порой, не вникая в детали, мы уходим от ответов на насущные вопросы, не беря на себя труд хотя бы приблизиться к пониманию разницы между манифестацией архетипа и проявлением неосознанных природных программ. К бессознательному мы порой относим все что угодно, лишая себя возможности различения состояний, уплощая собственное внимание, которое со временем приучается скользить лишь по поверхности смыслов и явлений. Уверена, что достижение глубины невозможно без специального усилия.

Фокус и локус внимания при работе с архетипическими содержаниями

Тренированное внимание, возможность разделения внимания как минимум на два потока является крайне полезным навыком, а при соприкосновении с архетипическими энергиями еще и необходимым умением.

Предлагаемый мной подход основывается на овладении навыками одновременного переживания двух модусов времени - времени линейного, событийного, в котором в числе прочего разворачиваются психические процессы,  и времени сакрального - акаузального, архетипического. Отмечу в скобках, что фиксация такого рода переживаний свойственна едва ли не всем культурам. Об этом я могла бы говорить и писать много и долго. Время Зерван Карана и Зерван Акарана в зороастризме, размыкание хронологического времени ( Хроноса) в моменте шанса ( Кайроса), ткацкий станок цо-лькина, сакральное время Традиционного Китайского Календаря, точки Перехода шаманского колеса – все это так или иначе содержит отголосок переживаний о множественности аспектов времени.

В ритуальной практике проводниками в это переживание становятся шаманы и священнослужители, а в современном мире к ним присоединяются обладающие особым даром психологи, астрологи и инструкторы психотехник. В то же время в личной практике непосредственное переживание модусов времени чаще всего не является самоочевидным. И даже имея подобный опыт в совместной практике, мы часто оказываемся неспособны самостоятельно сконфигурировать свое внимание таким образом, чтобы оно оказалось способно пребывать одновременно в линейном и сакральном ( архетипическом) времени, сохраняя при этом сходный уровень интенсивности. Могу предположить, что так называемый архетипический захват становится наиболее вероятен при утере точки переживания линейного времени. В то же время опыт переживания синхронистичностей внушает надежду на возможность трансформации захвата в глубинную преобразующую силу.

На сегодняшний день наиболее перспективными моделями для формирования  метанавыка разделения внимания на два временных модуса и построения соответствующей методологии мне видятся два подхода. Каждый из них требует глубокого описания и разработки. Сейчас же я лишь обозначу их в качестве методологической возможности. Я назвала из весьма условно – «Колесо сознавания» и «Микро-и-макрокосм».

Колесо сознавания

Термин «колесо сознавания» был предложен американским нейропсихологом Дж. Сигелом. Подробное описание подхода можно найти в его книге «Майндсайт», где предлагается модель осознавания, основанная на метафоре ступицы и обода как подвижной и неподвижной частях внимания. Для нас в этой модели будет существенным выделение темпорального аспекта переживаний, которое при некоторой тренировке позволяет работать с автобиографической памятью и открывает доступ к вытесненным содержаниям сознания.

Нейропсихологические представления о хранении различных видов памяти в гиппокампе и миндалинах, полевые практики, направленные на обнаружение методов их интеграции внушают надежду на возможность расширение областей работы с темпоральными переживаниями.

Микро-и-макрокосм

Этот подход предполагает изначальное смещение фокуса внимания на индивида как открытую систему (что, кстати сказать, более свойственно мировоззренческим системам Востока). Операционально практикующий фокусируется на формировании такого внутреннего состояния ( микрокосм), которое позволяет ему включиться в ритм большого мира ( макрокосм). Другими словами, реализуются процедуры по обнаружению зон пересечения линейного и акаузального (сакрального) времени. В этом подходе изначально отсутствует жесткая граница между внутренним и внешним, и, соответственно, то, что может быть обозначено как архетипический захват рассматривается как преобразующая сила, трансформирующая матрицу человека в соответствии с актуальным для него здесь и сейчас процессом.

В непривычной для западного мышления ракурсе в этом подходе выделяются энергия ци, рассматриваемая  как свободная энергия, шэнь как формирующая духовная энергия и связующая энергия цзин. Если сопоставить энергию шэнь с архетипической энергией описанной выше парадигмы, практика разбивается на несколько этапов таких как раскрытие ци, питание, включение и увязывание цзин и наконец соединение с шэн. Выстраивание микро-и-макро-космических орбит в парадигме даосизма приводит к зарождению и пестованию бессмертного зародыша, что, на мой взгляд, вполне соотносится с внутренней алхимией юнгианской парадигмы.

Фокус внимания в подобного рода практиках смещается на разграничении качеств энергий, их дифференциацию, что, на мой взгляд, является необходимым этапом ассимиляции, ведущей к целостности.

Вместо заключения

Я люблю повторять и часто повторяю фразу о том, что в разных позициях восприятия раскрываются разные смыслы. Они в свою очередь оказывают самое существенное влияние на все грани нашего Я. Не так давно, пролистывая свою книгу, я улыбнулась, обнаружив, что одна из ее глав называется «Энергия архетипа: путь к свободе». Я уже не помню в точности, что именно я имела в виду, давая такую формулировку.  Но знаю, что по прошествии времени мое понимание свободы существенно расширилось. Если раньше биологическая обусловленность многих процессов ввергала меня в печаль, то сейчас, глубже погружаясь в область нейропсихологии, я начинаю все больше вдохновляться идеями о нейропластичности мозга. Древние говорили, что человек являет собой Вселенную в миниатюре. А современные исследования показывают, что наш мозг повторяет контур Млечного Пути. Это внушает оптимизм.

Вдумчивый читатель, читая об архетипическом захвате, наверняка вспомнит и о шаманской болезни, и о пророческом даре, мантических практиках, об одержимости и «прелестях», сопровождавших всю историю христианства. Я не склонна вдаваться в теологические рассуждения и разрешение противоречий, которые, на мой взгляд, по большей мере носили и носят идеологический характер. Не является ли с этих позиций архетипический захват не захватом, но формой взаимодействия с тем, что безмерно превосходит нашу человеческую ограниченность? С такой точки зрения не имеет значения как мы будем называть эту силу.

Завершить  эту небольшую работу я хочу несколькими цитатами, которые, возможно приобретут иные оттенки звучания в свете написанного выше:

 «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа( Ин.3:7) 

 «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа?» ( 1 Кор.6:19) 

«Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святаго Божиего.» (Свт. Кирилл Александрийский)

«Правда всегда тревожна: если мы признаем существование незримых сил, что бы мы под этим ни понимали, то мы должны поменять и свой взгляд на жизнь, мы должны научиться постоянно пересматривать наши ценности, делать непростой выбор. Наши психологические задачи больше не могут сводиться к изменению моделей поведения или когнитивному перепрограммированию. Открыв себя незримому, динамическому миру, мы заново приобщимся к тайне – одновременно притягательная и пугающая перспектива для одержимого властью, привыкшего к комфорту, осторожного сознания.» ( Дж. Холлис)