Когда ничего не мешает, мчишься по вечерней дороге, пока не настигнешь вереницу попутных машин. Уже поздно идти на обгон.

Когда ничего не мешает, останавливаешься на обочине, зарываешься лицом в траву, присыпанную пылью придорожную траву – отнюдь не такую сочную и свежую, как описывают поэты, но до боли настоящую, до холодка в позвоночнике – замираешь. Потому что ты здесь и жива.

Когда ничего не мешает, ощущаешь, что это мгновение, утекающее сквозь пальцы, уже не повторится. И если узнаешь, что это последние минуты, часы или дни жизни, не будешь ничего доделывать, исправлять и – Боже упаси – подводить итоги. Турникет Времени вращается непрестанно. И лишь в одну сторону.

Когда ничего не мешает, ощущаешь, что нет границ. Границ между тобой и миром, и потому можно мчаться из не-бывшего в не-будущее, наполнив полнотой своего присутствия этот момент. Вдох.

Когда ничего не мешает, слышишь звук разбитого стекла. Это в очередной раз разбилось зеркало твоего мира. Но сейчас ты не нуждаешься в зеркалах. И потому любое мгновение становится формой, мыслью и тут же, так и не отразившись, исчезает. Порой кажется, что все зеркала, отражающие мир, уже миллион лет как разбились, а осколки смешались, и стремительный вихрь то и дело приносит зеркальную пыль, оседающую на моих веках.

Когда ничего не мешает, ощущаешь, как душа бьется невидимыми крыльями о пределы себя, себя той, которой еще нет… Бьется, чтобы, преодолев иллюзию, разделить эту пустоту хоть с кем-то.

Когда ничего не мешает, ощущаешь, как хрупки мгновения. И понимаешь, что нет и никогда не было ни прошлого, ни будущего. И даже настоящего нет – лишь интимное сейчас, неуловимое, одухотворенное доверием и чем-то еще, чего не выразить словами. 

Когда ничего не мешает, чувствуешь, что хочется обнять весь мир, закричать громко, во весь голос, что вот, мол, я постигла самую истинную истину. Но любое слово застывает на губах в ухмылке сатира. Застывает для того, чтобы не мешать длиться мигу, когда ничего не мешает.

Когда ничего не мешает, все наполняется смыслом и любовью. Но вместить больше, чем пустота, невозможно. Августовский воздух знает, что любая дорога, даже самая маленькая – это Путь, а любой Путь состоит из шагов и дорожной разметки.

Когда ничего не мешает, можно ненадолго стать просто девочкой, ощутив интимное соприкосновение с миром, лежащим на тонкой неуловимой границе между сном и бодрствованием. И понять, что все одинаково важно.

Когда ничего не мешает, ощущаешь, как вновь зеркало мира, изготовленное по большому блату, совсем еще новенькое и даже с этикеткой, покрывается паутинкой трещин. А значит оно вновь уйдет в переплавку, и в ожидании нового ты будешь собирать осколки, радуясь, как ребенок, причудливым узорам. И когда-нибудь случится так, что больше не будет видно швов. И тогда та девочка из детских снов, что терялась в зеркальных лабиринтах, отображающих самих себя, наконец усядется пить чай с конфетами.

Когда ничего не мешает, я мчусь на бешеной скорости. Потому что линии мира сошлись вдруг воедино, соединились в точке настолько плотной, что кажется могут взорваться изнутри.

Я мчусь на бешеной скорости, потому что ничего не мешает. И нет границ. Единство со всеми – знакомыми и незнакомыми – как лента Мебиуса выгнулось в печаль бесконечного одиночества. Закатное солнце. Пустая дорога – знак равенства.

Я мчусь на бешеной скорости. Шар солнца уже коснулся земли. И сумерки – мостики между мирами – мерцают силуэтами в придорожном тумане.

Я мчусь на бешеной скорости. Как передать хоть частичку того, что стучится в мою пустоту? Лишь вовремя притормозить…Узкая щелочка шанса.

Я мчусь на бешеной скорости. И в этом смирение. Кажется, я могу дотянуться мыслью до всего, чего захочу. Кто я? Где? Зачем? Но подобные этим вопросы сейчас вызывают улыбку. Возможно, потому и дорога свободна.

Я мчусь на бешеной скорости. Что может быть прекраснее переливов сгущающихся сумерек? Господи, какие же мы все дети! Дети, бегущие, идущие, ползущие, позирующие перед объективом жизни. И кто-то раскачивается на качелях, а кто-то срывается с трамплина. И сердце разрывается от нежности.

Я мчусь на бешеной скорости. Внезапная и такая прозрачная мысль про свободу. Свобода – это когда совсем все равно, случится ли по-твоему. Потому что по-твоему это уже никак. И еще свобода – это когда ты - это ты. Ничего лишнего.

Я мчусь на бешеной скорости. И все уже состоялось. И черная дыра прошлого не вызывает иных чувств, кроме легкого недоумения. Чтобы велосипед стоял на двух колесах, нужно обязательно крутить педали. Он просто не может находиться вертикально без опоры.

Я мчусь на бешеной скорости. Когда вновь взойдет солнце, я буду спать крепким сном. А потом выйду во двор, и даже если солнце спрячется за густыми тучами, все равно улыбнусь, задрав подбородок к небу. И, возможно, вспомню, как однажды после того, как целую неделю солнце не заглядывало в декабрьский Петербург, мы поднялись на самолете над облаками и откуда-то сверху солнце обрушилось через стекла иллюминатора - бесстыдно сияющее яркое солнце. Я спросила, почему оно пряталось так долго и от кого, но так и не получила ответа. Впрочем, молчание и было ответом – такое вот скольжение по смыслам. Так бывает.

Я мчусь на бешеной скорости…