Глава 1

Загадка природы метафоры волновала мыслителей с глубокой древности. Интерес к использованию метафор в западной культуре последовательно нарастал, начиная с конца 19 века, достигнув своего пика к середине прошлого столетия. В истории изучения метафоры, на наш взгляд, существенным явился подход, описанный в поздних трудах Людвига Винтгенштейна (Винтгенштейн, 1999), в которых была обозначена специфика перехода от метафоры к принципам обыденного языка. Это существенно расширило представления о поле применения метафоры. Позже М. Блэк, внесший значительный вклад в изучение теории метафоры, написал о том, что «в философии запрещено говорить о том, о чем можно говорить только метафорически» (Блэк, 1990). Блэк, рассматривавший метафору в широких контекстах мысли, утверждал, что метафора не выражает, но создает сходство, вызывая при этом смещения не семантического, но когнитивного характера. Мы можем наблюдать, как к концу 20 века в представлениях исследователей метафора существенно расширяет свою функцию, все более выходя за узкие рамки литературного тропа, а в ряде исследований обретает едва ли не онтологический статус.

Мысль о масштабном применении метафоры нашла свое отражение в трудах многих исследователей второй половины 20 века (Петров В.В., 1988). Метафоре приписывается исключительная практичность: она может быть применена в психотерапевтической беседе, практике программирования, эстетическом воспитании и беседах профессионалов в самых различных сферах. «Метафора, где бы она нам ни встретилась, всегда обогащает понимание человеческих действий, знаний и языка» (цит. по сб. Теория метафоры, 1990, с.4).

В качестве самостоятельного объекта психологического исследования метафора стала выступать лишь с 60-ых годов прошлого века. Во многом это было связано с возрастающим интересом к пониманию роли языка как формообразующего фактора человеческой культуры. Работы Л. Винтгенштейна , Ф. де Соссюра, Р. Барта, М. Блэка, М. Фуко, семинары Лакана ознаменовали осуществление лингвистического переворота, во многом определившего судьбу постмодернистской мысли. В свою очередь это не могло не сказаться на развитии психологии. Ракурс рассмотрения как философских так и психологических проблем сквозь призму языка, стал видеться если не единственным, то по крайней мере весьма значительным для целой плеяды исследователей (Кормочи Е.А., 2010). Структурализм из области гуманитарных наук проник в обширные массивы знаний, представив универсум культуры в качестве собрания дискурсивных практик, а мир и человека в нем - как сумму текстов. Медиакоммуникация, ставшая существенной чертой   времени, в свою очередь существенно закрепила такую позицию восприятия. Текст обрел возможность становиться формой саморепрезентации, что не могло не сказаться на образе «Я» любого причастного к этому процессу индивида. 

Значительный вклад в психологию внесли исследования М. Фуко, продемонстрировавшие, насколько сильно речевые практики отдельных людей управляются обществом (Фуко М., 1996. с.448). И, как следствие этого, все чаще стали звучать вопросы о том, чем определяются границы авторства, насколько автор самостоятелен в своих высказываниях. На наш взгляд, этот вопрос весьма существенен и для области психологического консультирования: ведь рассказывающий о себе клиент в терапевтической беседе выступает именно в качестве автора. И, значит, его жизненный нарратив представляет собой возможность переживания множественности смыслов.

Согласно Р. Барту, именно произносимое позволяет вникнуть в процесс означивания (Барт Р., 1994). Говоря о литературе, Барт пишет о необходимости видения широкой совокупности смыслов, прослеживания путей смыслообразования, наблюдения того, как «текст взрывается и рассеивается в межтекстовом пространстве» (Барт Р., 1994, с.616). По мысли автора, это становится возможным благодаря тому, что текст другого воспринимается именно как метафора, символ пережитого опыта.

Можно предположить, что обращение к метафоре как самостоятельному объекту психологического исследования во многом сопряжено с пониманием глубинных механизмов метафоризации. Чуткий исследователь стилистических тропов Н.Д. Арутюнова отмечает, что современный вектор изучения метафоры переместился из сферы филологии в область изучения практической речи, сфер, обращенных к мышлению и сознанию и позже моделированию искусственного интеллекта (Арутюнова Н.Д., 1990, с. 5-32). Такое положение дел, открывая новые перспективы, создает и дополнительные сложности.

Оставаясь в рамках психологической парадигмы, можно утверждать, что широкое использование метафор сопряжено с особенностями функционирования психики, а именно нейродинамическими особенностями переработки информации в коре головного мозга (Калина Н.Ф., 1997, с. 130). Известно, что информация поступает человеку в разных формах, определяемых соответствующими модальностями, и именно метафора становится средством, способным синтезировать несоизмеримые аспекты реальности. На этой мысли основывается предположение о том, что психотерапевтическая метафора – «одно из основных средств структурирования опыта» (Калина Н.Ф. 1997, с. 133). При этом, как утверждает автор, клиентская метафора может утверждать реальность того уровня проявления личности, который представлен лишь потенциально.

Использование метафоры в качестве ключевого элемента терапевтических историй опирается на так называемой интеракционный подход к метафоре, предложенный упомянавшемся выше М. Блэком. Согласно этому подходу, метафора представляет собой межсубъектный феномен (Блэк М., 1990, с. 160-171). Механизм интеракционного подхода связан с работой ассоциаций и коннотативных смыслов, которые в свою очередь задаются социокультурным контекстом. Так метафора высвечивает одни смыслы, которые можно отнести к конвенциональным, тщательно камуфлируя другие - личные, сокровенно-потаенные.

Мысль о том, что метафора, акцентированная в процессе консультирования, представляет собой наглядное изображение абстрактной идеи, разделяют многие современные российские авторы. «Цель метафоры не в том, чтобы с помощью определенной семантической замены высказать то, что может быть высказано и без ее помощи, а передать такую информацию, которая иным способом передана быть не может» (Свирепо О.А., Туманова О.С., 2004, с. 28).

Суммируя сказанное, хотелось бы отдельно остановиться на фиксации возможностей метафоры как психологического метода. Принято выделять три основных аспекта использования метафоры. Условно их можно назвать диагностическим, когнитивным и психокоррекционным (психотерапевтическим) (Липская Т.А., 2009). В консультировании метафора традиционно воспринимается в качестве метода образного (метафорического) выявления черт личности, опыта и проблем клиента, что неразрывно связано с возможностью оптимальной терапевтической проработки. Как будет показано ниже, каждый из аспектов использования метафоры имеет большое число как приверженцев, так и противников. Особо подчеркнем, что метафорической коммуникации отводится значительное место в экзистенциональном и гуманистическом направлении, гештальт-подходе, сказкотерапии и песочной терапии.

Нам хотелось бы сделать акцент на еще одном важном вопросе, который, по всей видимости, незаслуженно остается вне зоны пристального внимания исследователей. Если вдуматься, само поле консультирования является метафорическим по своей природе. Психолог в ходе работы так или иначе знакомит клиента с основными метафорами гуманистической психологии и юнгианства, гештальт-подхода и психоанализа. В дальнейшем клиент так или иначе соотносит свои переживания с полученной информацией, означивая их в определенной парадигме, системе символов и метафор. Именно в результате такого соотнесения порождаются новые смыслы, которые зачастую являются решающими для успешной терапевтической работы. Теневой стороной этого процесса является то, что психотерапевтические метафоры порой понимаются буквально. Так карта порой становится неотделимой от территории, а описание сливается с реальностью.

Большинство исследователей сходится в том, что использование метафоры в качестве вспомогательного средства психологической помощи позволяет мобилизовать внутренние ресурсы клиента. Целью терапевтической метафоры становится инициация сознательного и бессознательного поиска внутренних ресурсов, направленного на то, чтобы справиться с волнующей проблемой. На этом пути целесообразно учитывать как диагностические, так и когнитивные свойства метафоры. Кроме того, уникальным свойством метафоры является ее безопасность, что позволяет клиенту отключать ряд защитных механизмов. 

            В завершении этого раздела мы хотели бы отметить, что эволюция представления о возможности метафоры в практике психологической помощи не носила линейный характер. Мы можем наблюдать, каким образом характеристики метафоры менялись в зависимости от теоретико-методологического аппарата научной школы. Возможно это связано с тем, что представление о месте метафоры в психологическом дискурсе самым непосредственным образом связано с онтологической позицией исследователя или направления. В следующих разделах мы предпримем попытку кратко охарактеризовать существующие в психологии подходы к изучению метафоры, особо останавливаясь на тех, в которых в той или иной мере акцентированы вопросы, связанные с возможностями метафоры клиента.