Глава 3

К особым видам речевых практик традиционно относят трансовую коммуникацию, использующуюся в гипнотерапии и эриксоновском гипнозе. Принято считать, что в трансе достигается внутренняя реорганизация психики для того, чтобы произошла новая адаптация к изменившейся реальности (Кинг М., Цитренбаум Ч., 2001).

Обращает на себя внимание, что интерес к речевому поведению в измененном состоянии сознания (трансе) имеет выраженное тяготение к лингвистике и семантике. Так Милтон Эриксон рассматривал гипноз не как психическое состояние, но как разновидность особого рода коммуникации. (Калина Н.Ф. 1996, с. 154) Речевые воздействия в ходе сессии осуществляются на богатом метафорами языке. Именно метафоричность в рамках сеанса гипнотерапии обеспечивает легкое прикосновение к значениям и смыслам, делающим возможным представление о достижении наиболее полного понимания. В целом трансовая коммуникация предполагает сопровождение терапевтом опыта клиента путем его метафорической вербализации (Калина Н.Ф., 1996, с. 158).

 Изучение литературы, касающейся возможностей практического применения метафоры в различных парадигмах, привело нас к представлению о том, что существует некая весьма обособленная область, сопряженная с практикой использование метафоры в контексте гипнотерапии. Попробуем разобраться в ее специфике и приблизительно очертить границы.

Хорошо известно, что Милтон Эриксон использовал метафору как базисный элемент наведения транса (Хейли Д.,1995, с.384). Эриксоном и его последователями был подробно описан и сам процесс включения метафоры в практику трансового наведения. В то же время трансовая коммуникация, как мы видим, не исключает развитие собственно клиентской метафоры. И все же решающим в эриксоновском гипнозе является метафорическое конструирование опыта самим консультантом. Такой опыт, по мнению специалистов этого направления, имеет возможность встроиться в опыт клиента, принося тем самым исцеление. Скольжение по поверхности значений и смыслов становится возможным благодаря глубинным внутренним резонансам участников транса. Ведь с точки зрения эриксоновского гипноза сознание и бессознательное имеют общий язык коммуникации. И это язык – язык метафор.

В гипнотерапии метафора чаще всего предстает в виде суггестивной фигуры. Как сторонники, так и противники эриксоновского гипноза сходятся в том, что метафора предоставляет возможность трансляции косвенных внушений (Л. Кроль, 1999). Это понимание вызывает самые различные реакции у специалистов. Их диапазон простирается от полного восхищения возможностями метода до обвинений в жестком манипулировании. Как часто бывает, истина находится где-то посередине. В контексте нашего исследования важно еще раз подчеркнуть мысль о том, что гипнотическая метафора предполагает по большей части пассивную (воспринимающую) позицию со стороны клиента.

Можно предположить, что именно в парадигме гипнотерапии использование метафоры выходит из области научной психологии, становясь искусством и потому менее всего поддается описанию. И именно здесь на первый план выступает личность психолога, его талант и мировоззренческие установки.